клятва
КЛЯ́ТВА (שְׁבוּעָה, шву‘а; означает также `присяга`). В культовых, нравственно-этических и правовых установлениях иудаизма служит скреплению союза, обета, обязательства, принятого на себя, возложенного на другого, на группу лиц или общество в целом. Произносится в знак отрицания своей вины, поддержки какого-либо утверждения и т. д. В Библии, как правило, произнесение клятвы сопровождается призванием Бога в свидетели или выражением готовности принять Его кару в случае нарушения клятвы. (I Сам. 20:12; II Сам. 3:35 и в других местах).
Чаще всего клятва сводится к формуле «жив Господь» (например, Суд. 8:19; I Сам. 14:39), но порой клялись и жизнью царя или лица, которому давали клятву. (Быт. 42:15; I Сам. 1:26). Святость клятвы отражена в утверждении, что ложно поклявшийся именем Бога бесчестит его (Лев. 19:12), а также в представлении, что даже Бог скрепляет Свои обещания клятвой (Быт. 22:16; Иер. 44:26; Ам. 6:8 и в других местах).
Особой суровостью отличается клятва-проклятие (шву‘ат ха-ала), то есть заклятие, грозящее карой нарушителю обета или заведомо ложно поклявшемуся (Быт. 26:28,29; Чис. 5:21). Силу клятвы такого рода приобретает условное проклятие, скрепленное «амен», произносимым заклинаемым, например, в заклятии кохеном замужней женщины, заподозренной в прелюбодеянии (Чис. 5:12–22), или Нехемией — всего народа за возможное отступничество от взятых на себя обязательств (Нех. 5:13). Порою в клятве упоминается только ее объект, а угроза проклятия за невыполнение лишь подразумевается (например, I Сам. 30:15).
Согласно библейскому законодательству суд признавал клятву одной из форм доказательства. Так, в некоторых видах имущественных тяжб суд при отсутствии свидетелей со стороны истца освобождал ответчика от иска на основании его клятвы (Исх. 22:7, 10); следовательно, отказ от произнесения клятвы был равносилен проигрышу в тяжбе. Ответчик, изобличенный в даче ложной клятвы, должен был заплатить истцу сверх стоимости ущерба еще 1/5 ее, а также совершить искупительное жертвоприношение (Лев. 5:21–26).
Тяжущиеся стороны могли клятвой добиться вызова в суд свидетеля, который видел, слышал или знал что-либо по тяжбе. Уклонение свидетеля от показаний считалось грехом (Лев. 5:1), который тоже должен быть искуплен жертвоприношением (Лев. 5:6–13). Так же искупалось нарушение клятвы, скреплявшей обет совершить что-либо, воздержаться от какого-либо поступка, и зарок ради «угнетения плоти». Такую клятву, данную зависимой от отца или мужа женщиной, они имели право отменить в день, когда им это стало известно (Чис. 30:4–16).
Подсудность Богу клятвопреступника или давшего Его именем ложную клятву вытекает из стиха в Десяти заповедях: «...не пощадит Яхве того, кто произнесет имя Его всуе» (Исх. 20:7; Втор. 5:11). Примерами суровой кары за нарушение клятвы и заклятия могут служить трехлетний голод, поразивший при Давиде Землю Израиля за истребление Саулом жителей Гив‘она, которым предводители израильтян при завоевании Ханаана поклялись сохранить жизнь (ИбН. 9:15; II Сам. 21:1), и смерть сыновей Хиэля, отстроившего Иерихон вопреки заклятию Иехошуа бин Нуна (ИбН. 6:26; I Ц. 16:34).
В Библии принесение клятвы не считается предосудительным: клянется сам Бог, Его именем так же предписано клясться, как и бояться Его, служить и быть верным Ему (Втор. 10:20). Клятва именем чужих божеств изобличает поклоняющихся им (ИбН. 23:7; Иер. 5:7). Лишь в изречении: «Не торопись устами своими, и пусть сердце твое не спешит молвить слово пред Богом» (Эккл. 5:1), — можно усмотреть предостережение от поспешной клятвы. Автор Бен-Сиры Премудрости порицает слишком частое произнесение клятвы (23:9–11), а Филон Александрийский рекомендует полностью избегать ее и наказанием за ложную клятву считает, прежде всего, муки совести («О Декалоге», 84, 87).
Проблемам клятвы и разработке связанных с ней предписаний отводится много места в трактатах Шву‘от и Недарим Вавилонского и Иерусалимского Талмуда и Тосефты. Считая, что своекорыстие не может быть сильнее, чем страх принесения ложной клятвы, и что подозреваемого в посягательстве на чужую собственность не следует подозревать также в способности ложно клясться (БМ. 56), законоучители в развитие принципа оправдывать ответчика по его клятве постановили следовать этому даже при наличии одного свидетеля обвинения (Шву. 40а).
Признавая часть иска, ответчик приносил клятву, что сверх того он ничего не должен истцу (БМ. 4а). Если ответчик отказывался поклясться или его клятва не достойна была доверия по Галахе (уличен в принесении ложной клятве, заведомый лжец, профессиональный игрок и т. п.), истец, поклявшись, выигрывал дело (Шву. 7:4). Все эти постановления законоучители относили к разряду ми-де-орайта, то есть по силе равных предписаниям Торы.
Разъяснением библейского постановления об обязанности свидетельствовать (Лев. 5:1) являются установления Мишны о так называемой клятве свидетельствования (шву‘ат ха-‘эдут). Этим термином обозначены как обращенные заинтересованной стороной к знающему что-либо по делу заклинания выступить свидетелем, так и клятва последнего (перед призывающим его или перед судом) в том, что он ничего по делу не знает. Согласно Мишне, искуплением за заведомо ложную клятву с целью уклониться от показаний должно было служить жертвоприношение (Шву. 4:1 и 3).
Клятва истца как доказательство его правоты была введена в период Мишны под названием шву‘а ми-диврей софрим (буквально `клятва по слову писцов`). К ней при отсутствии свидетелей суд прибегал в случаях, когда претензии истца внушали больше доверия, чем доводы ответчика, например, иск наемного работника в связи с оплатой его труда (Шву. 7:1), держателя заемного письма, признающего получение части долга (Тосеф., Шву. 6:5) и т. п.
В развитие этой клятвы амораи установили так называемую смещенную клятву (шву‘ат хессет), то есть право истца, если он не может обосновать свои претензии, потребовать от суда взять клятву с ответчика, принесение которой аннулирует иск; если же ответчик отказывался от клятвы, ее приносил истец и выигрывал дело (Шву. 40б–41а; Майм. Яд., Хилхот то‘эн ве-нит‘ан 1:3, 6). В период гаонов право «смещения клятвы» было предоставлено обеим сторонам. В средние века к этому решению гаонов часто прибегали в бет-динах Германии, Испании и стран Северной Африки.
Произнесение клятвы судья предварял разъяснением ее святости и неотвратимости Божьей кары за ложную клятву. Суд предостерегал также сторону, требующую клятвы, уговаривая отказаться от требования, если притязания не до конца основательны, чтоб не произносилось имя Бога всуе (Майм. Яд., Хилхот то‘эн ве-нит‘ан 1:11). Поскольку в формулу клятвы входило имя Бога или один из его эпитетов (см. Бог. В Библии. Имена; Бог. Имена Бога), она произносилась стоя.
Клявшийся держал в руке свиток Торы. Лишь почитаемый талмид-хахам мог клясться сидя, с тфиллин в руках. Клятву могли зачитывать присягающему и судьи, и тогда он подтверждал ее словом «амен» (Майм. Яд., Хилхот шву‘от 11:8–12). Галаха допускает произнесение клятвы на любом языке, понятном присягающему (Шву. 39а). Маймонид отверг попытку своих предшественников ввести обязательное произнесение клятвы на иврите (Майм., там же, 11:14).
Дальнейшую разработку в Галахе получила и клятва, связанная с обетом или зароком. Наиболее важным нововведением являлась возможность освободиться от клятвы с разрешения раввина (а при отсутствии раввина — трех членов общины), если принявший обет раскаивался в нем или не мог выполнить его из-за непредвиденных обстоятельств (Майм. Яд., Хилхот шву‘от 6:1). Это освобождение от клятвы стало в средние века предметом споров между галахистами и, в частности, одной из главных причин отрицания караимами Галахи раббанитов. Предвидя опасение властей, что еврейские подданные смогут, пользуясь новым правилом, освобождаться от приносимых государству присяг, раввинистические авторитеты подчеркивали, что оно относится только к личным зарокам или обетам, принесенным Богу, но не к обязательствам перед обществом.
Галаха не предусматривает подкрепления клятвой свидетельских показаний, исходя из соображения, что страх нарушить заповедь «не свидетельствуй ложно о ближнем твоем» (Исх. 20:13) сильней нечестных побуждений. Тем не менее, в 14 в. была установлена для свидетелей клятва о даче правдивых показаний. Широко применяемая вначале, она не стала обязательной, а применялась по усмотрению суда, поскольку более ранние авторитеты (Тос. к Кид. 43б) считали, что свидетель, которому нельзя доверять без присяги, не заслуживает доверия вообще.
Позднейшая Галаха, стремясь ограничить применение клятвы при имущественных тяжбах, предписывает судьям убеждать тяжущихся решить дело полюбовно или обратиться к третейскому разбирательству (Ш. Ар. ХМ. 12:2). Этой тенденции следуют и поныне раввинатские суды.
В Эрец-Исраэль при турецкой власти приведение к присяге всех участников процесса в светском суде было обязательным. При британском мандате допускались отказ от принесения присяги по религиозным или идейным мотивам и замена ее обещанием говорить правду, что, видимо, ускорило постепенное отмирание применения клятвы. Закон, принятый Кнесетом в 1980 г., окончательно заменил принесение присяги свидетелями предупреждением их о наказуемости ложных или неполных показаний по существу дела (семь лет тюремного заключения, а при обнаружении корыстных побуждений — девять лет; закон 1977 г.).
За судом сохраняется право в случаях, когда, по его мнению, это поможет раскрыть истину, приводить свидетеля к присяге (практически не используется). Раввинские суды в Израиле придерживаются давней галахической традиции предостерегать свидетелей от лжи и сокрытия известных им обстоятельств дела.
Особая форма судебной присяги для евреев (Juramentum more Judaico, `присяга по еврейскому обряду`) при тяжбах с христианами впервые, возможно, была введена Юстинианом I в 531 г. Эта присяга, которой присягающий призывал на себя проклятия за ложные показания, в раннем средневековье произносилась на иврите, что как бы освящало ее и подчеркивало ее силу. Позднее ее произносили и на других языках, в том числе и на идиш. Восходящая к концу 10 в. формула гласит: «Во имя Яхве, Господа предков наших, который сотворил небо и землю и провел нас через Чермное море в Землю обетованную, я присягаю, что не лгу. И если выяснится, что я солгал, да поразит меня проказа, как она поразила Гехази и На‘амана, и да буду я проклят, как священник Эли, и да разверзнется земля и поглотит меня живым, как Датана и Авирама». Позднее в текст присяги вводились еще более тяжкие виды проклятий и даже упоминалась вина евреев в распятии Иисуса.
Некоторые историки считают, что включение в еврейскую присягу особенно устрашающих выражений мотивировалось опасением властей, что Кол нидре освобождает евреев от приносимых ими клятв. Обряды, сопровождавшие принесение еврейской присяги, долгое время носили характер явного издевательства. Так, в некоторых странах присягающий, имея на теле только набедренную повязку и власяницу, стоял в луже воды, держа в руках свиток Торы. В других местах евреи приносили присягу, стоя на шкуре свиньи или ягненка.
Активные выступления в печати представителей Виссеншафт дес юдентумс (Л. Цунц, З. Франкель, Ш. И. Л. Рапопорт и другие) против позорного обычая средневековой еврейской присяги и борьба представителей еврейской общественности за ее отмену (И. А. Кремье и другие) привели постепенно к замене ее во всех странах Европы (например, в Нидерландах — 1818 г., Франции — 1846 г., России — 1859 г., Пруссии — 1869 г. и только в Румынии — 1912 г.) формулой присяги именем Бога Израиля без унизительных заклятий и обрядов.
Формулы присяги евреев-новобранцев, установленные в различных странах при введении воинской повинности для евреев (например, в Австрии в 1787 г., в России в 1827 г.), включали клятву именем Бога Израиля и ряд подкрепляющих ее оговорок и не содержали слов, унижающих человеческое достоинство или религиозное чувство присягающих.